ника, 59 - 22 марта 2012 20:02

Ах, здравствуй аист.


До революции весна в стране начиналась не с грачей и капели. Сначала в разделах « Происшествия» русских газет резко возрастало количество сообщений о младенцах, найденных в канавах, среди которых за девять месяцев до этого гуляли с дамами испытанные остряки, восклицая: « Как упоительны в России вечера!»
Преступную мать искали не слишком усердно. Если находили, то, конечно, наказывали. Но век за веком наказание делалось все менее суровым: от смерти при Алексее Михайловиче до полутора лет тюрьмы при Александре Александровиче. За убийство законных детей в любое царствование давали и вовсе смехотворный срок: год исправительного дома. Вслед за государством и его подданные не отличались повышенным чадолюбием. Сегодня немыслимо представить, чтобы хороший человек и семьянин, едва похоронив маленькую дочь, написал другому хорошему человеку и семьянину « потеря ребенка не есть великая потеря, но она напоминает о возможности утрат важнейших..» ( из письма Е. Баратынского П. Вяземскому). Но тогда по другому и быть не могло, иначе страна была бы полна безумными родителями снизу доверху – у того же Петра Первого, родившего одиннадцать царевичей и царевен, восемь умерли в возрасте от года до пяти лет. А он как никак был император, над его пометом трясся целый полк кормилиц, мамок, лекарей.
Единственное, чему я не нахожу разумного объяснения, почему к зародышам закон относился лучше, чем к готовым детям :по этапу на многолетнюю каторгу отправлялись гуртом и кто делал, и кому делали, и кто помогал встретиться первым со вторыми. Большевики исправили эту ошибку, легализовав аборт. Получилось очень ловко. У женщин возник веский мотив записываться в атеистки, что позволило окончательно разобраться с церковью, уже отделенной от государства и календаря. Да и рабочие руки на тот момент были важней. То, что одновременно с легализацией абортов закрыли единственный цех знаменитой мануфактуры « Треугольник», выпускавший презервативы, только на первый взгляд кажется нелогичным. Безболезненная контрацепция лишает тормозов страха. А кому в СССР требовались гражданки без тормозов? Никому не требовались: ни семье, ни обществу, ни производству. Аборт, оформленный как средневековая пытка, - отлаживал эти тормоза, гася сексуальную энергию. Фригидность – опора режима, который беспрерывно принуждает чем-нибудь ради него жертвовать, то имуществом, то жизнью.
В 1936 году в подмосковной Баковке по инициативе Л.П. Берии был построен завод резиновых изделий. Резиновых изделий завод выпускал два: противогаз и презерватив. Наверняка, нарком имел с этого приусадебного хозяйства свой маленький гешефт: родись Лаврентий Павлович на полвека попозже, из него получился бы идеальный олигарх . Он всегда знал как добыть деньги и власть, как первое превратить во второе и наоборот. У товара, чье широкое потребление обеспечивал лично товарищ Берия, не могло быть конкурентов - в этом же 1936 году аборт снова лишили гражданства ( там еще очень кстати подверсталась перепись населения)
. Восстановили его в 1955-м, накануне великих строек. Внешне все выглядело вполне гуманно, государство даже раскошелилось на «пособие в связи с операцией аборта». Но выдавали его, начиная с одиннадцатого дня нетрудоспособности. Одиннадцать дней нетрудоспособности означают, что операция сделана крайне неудачно: наши женщины, если все проходило нормально, уже через три часа стояли в какой-нибудь очереди или тащили из яслей ребенка. Но врачам была выдана индульгенция: осложнения после « искусственного прерывания беременности» считались нормой, за них никого не наказывали. И «прерывали беременность» по-прежнему без обезболивания. В результате, самым счастливым моментом в половой жизни у советской женщины было начало менструации. При малейшей задержке на нее накатывал ужас, и тогда она таскала ведра с песком, двигала шкафы, вымачивала себя в крутом кипятке, и зарекалась, если все обойдется, подпускать мужчину к себе ближе, чем Фани Ефимовна Каплан Владимира Ильича Ленина.

• 
• 
•