ника, 59 - 16 июня 2012 13:39

Наверняка, среди пишущих в Дневниках сайта есть те, кто мечтает зарабатывать на жизнь 33 буквами русского алфавита. Этот пост - для них.

Уже через пару месяцев после выхода в свет первой книги «Гарри Поттера» скромная учительница французского языка Джоан Роулинг могла позволить себе колечко от Картье, а через три года — средневековый коттедж с симпатичным фамильным привидением в хорошем состоянии. Ричарду Баху «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» принесла в своем бумажном клюве миллион долларов. В России с ними таких бы чудес не произошло: одна, тем более первая, книга сделать ее создателя знаменитым еще может, богатым — никогда.
          Полторы тысячи долларов — предел того, что получает новопредставленный автор вне зависимости от жанровой специализации, степени таланта и неформальных отношений с издателем. Это примерно ежемесячная зарплата планктона или сотая часть оклада генерального директора крупного издательства. За всех генеральных директоров не поручусь, но одного — точно: я видела ведомость своими глазами и, не поверив, старательно пересчитала нули сначала слева направо, потом наоборот. И в ту и в другую сторону их было ровно шесть. Мне удалось подавить чувство классовой ненависти как неконструктивное, но, получив свои роэлти (процент от продаж) в размере 374 рубля 08 копеек, я навсегда поставила крест на писательской карьере как не совместимой с жизнью и мечтами о доме в деревне с балконом на закат и моченой морошкой в погребе.
     При самых благоприятных условиях (готовый замысел, полный пансион и Анна Сниткина в придачу) для написания качественного текста ходового объема в 600 машинописных страниц требуется два-три года. Разделите максимальный гонорар даже на минимальный срок — и вы перестанете корить русскую прозу за непродуктивность. Талант, конечно, должен быть голодным. Но не настолько же!
       Единственный способ для профессионального писателя, опоздавшего родиться или не успевшего вовремя умереть, кормиться от тридцати трех букв родного алфавита — это пополнить ряды литературных смертников, обеспечивающих непрерывность нефтяного потока криминального чтива. Свежая кровь там требуется постоянно. Но каким бы плодовитым и выносливым ни был автор, через пять—семь лет жесткой эксплуатации все длиннее и заметнее будут становиться паузы между новыми книгами, все однообразнее сюжетные ходы, все сосредоточеннее выражение лица, которым он начинает мельтешить на телеканалах, чтобы, если повезет, осесть диджеем в каком-нибудь ток-шоу, не нажив ничего, кроме язвы желудка и нервного тика.
       У меня есть знакомая, написавшая за четыре года тринадцать кассовых детективов. Они постоянно присутствуют и в твердой, и в мягкой обложке на уличных лотках, где нерентабельный товар не держат. Недавно она купила недорогой автомобиль, взяв на основной службе кредит. Примерно тогда же в издательстве, куда она носит свои тексты, произошел маленький «семейный» скандал — директор одного из многочисленных, как метастазы, филиалов был уличен в воровстве. По слухам, он облегчил «родительскую» казну где-то на полмиллиона долларов плюс-минус сотня-другая. Выяснилось это совершенно случайно. Приписанная к филиалу именитая писательница пожаловалась верховному руководству на длительное отсутствие процентов от продаж. Руководство очень удивилось: писательница принадлежит к редкой породе прибыльных прижизненных классиков, и по документам все, что полагается по «белой» бухгалтерии, ей начислялось и без задержки выплачивалось…
       Естественно, после такого открытия деятельностью филиала занялись вплотную и обнаружили то, что обнаружили. Растратчика не поставили к стенке, не посадили на нары. Чуть-чуть погоняли по норам, потом по-отечески пожурили, конфисковали в пользу писательницы «Хонду» — единственное официально числящееся за директором личное имущество — и продолжили плодотворное сотрудничество. А куда деваться? Убивать — хлопотно, отпускать — опасно. Возникает вопрос: из каких производственных источников можно так размашисто зачерпнуть и при этом не обеспокоить немотивированным снижением прибыли свое начальство? Ведь не расшумись дама — все были бы друг другом довольны: и хозяева — работником, и работник — хозяевами.
       Сумма присвоенных процентов — кошкины слезы. Из какой «черной» кассы, об опустошении которой нельзя заявить в компетентные органы, взято остальное? Вряд ли издательство подторговывает наркотиками или оружием. Остаются неучтенные тиражи. Когда я осознаю их масштабы, то прежде всего испытываю гордость за российский народ с его непоколебимой страстью к печатному слову, а потом уже все прочие побочные эмоции, в том числе и сочувствие к литераторам, обнесенным угощением на пиру за их счет.
       Но и издателей я тоже понимаю. Очень трудно заставить себя делиться, тем более в период начального накопления капитала, главная особенность которого состоит не в создании оборотных средств, а в том, что впервые деньги тратишь — а они не кончаются. Разумеется, не все издатели — пиявицы ненасытные. Некоторые из них наверняка с удовольствием платили бы своим авторам что положено. Но тогда пришлось бы посвящать их в тайны «черной» бухгалтерии, добровольно подвергая себя опасности шантажа и разоблачения. Ситуация патовая: налево пойдешь — в тюрьму попадешь, направо пойдешь — сверхприбылей лишишься.
       Большинство авторов конечно же догадываются о том, что их нещадно обувают (или правильнее сказать — «разувают»? — с этой воровской феней сплошные непонятки). Все-таки писатели не такие простофили, как мерещится их работодателям.

• 
• 
•